суббота, 23 февраля 2013
А четвертая волна уносит тебя в открытое море,
и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой. (Макс Фрай)
На берегу стояли люди и смотрели,
как, голову склонив, пытаюсь я
твое бездыханное неживое тело
на берег вытащить... но ноги не стоят,
я падаю под тяжестью цунами,
захлебываюсь солью, но опять
сквозь боль глотаю воздух, выпрямляюсь
и продолжаю путь.
ах только б не упасть!
я знаю, что мне сил уже не хватит,
подняться снова, но волна сильней меня,
я падаю, но продолжаю все же
цепляться и вперед тащить тебя.
но почему никто не помогает?
их там так много на песке на берегу
"он жив еще!" - я воздух вновь глотаю
"он жив еще, на помощь!" - им кричу
но все они стоят, не шелохнувшись
и просто смотрят на старания мои
им все равно? или они боятся бури?
но тут один сказал мне "отпусти"
"он жив еще!" - кричу ему в ответ я,
"скорее помогите мне, скорей!"
"пусти его, волна сильней, он умер.
пусти, а то и сам утонешь в ней"
не отпускаю, а цепляюсь еще крепче,
поскальзываясь и проваливаясь вниз,
я намертво впиваюсь в твои плечи,
я точно знаю: в тебе бьется еще жизнь.
мой друг! не бойся, я тебя не брошу,
ты столько раньше выручал меня,
и мой черед теперь, не бойся, друг, не бойся,
я сильный... сильный! я спасу тебя!
но море нас захлестывает снова,
нас поглощает новая волна.
я не справляюсь, друг... но я тебя не брошу.
прощайте, люди! здравствуй, океан.
------------------------
Белым цветом волны мажут океан -
бесконечное пространство глубины.
Небо синее и синяя вода,
все отличие - в текстуре белизны.
Желто-красный полыхающий огонь
растворяет свои краски. Блекнет свет,
накрывает нашу землю ночь собой,
до утра - сто миллионов лет.
Твои пальцы пахнут очень странно -
белладонной, солью и еще,
кажется, немного кориандром.
Твои ногти мне впиваются в плечо.
Я уже не вижу твоих рук,
только чувствую их бесконечный холод
и крупинки бисера - семь штук.
Кажется, он белый. Или желтый?
Думаю, вот-вот начнется дождь.
Нам не верится, что снова будет свет.
Океан шипит - огромный кот.
До утра - сто миллионов лет.
_______________________________________
Я на дне. На плечах у меня море,
удивительный тайный и древний мир.
Здесь нет света, нет тьмы, только холод.
Холод и слепые обитатели здешних глубин.
Они светятся. Как колючие звезды,
И никак не понять, где у них голова.
Их огромные зубы прокусят любое,
даже самое-самое скрытое «Я».
Они манят к себе, одинокие страхи,
Бесконечного водного космоса сны.
Они слишком долго жили во мраке,
продираясь сквозь вязкую толщу воды.
Они ищут меня. Они ищут тепло.
Они движутся прямо навстречу мне.
Окружают меня.
Вокруг снова светло.
В вечной тьме наконец наступил новый день.
Атрашкова
четверг, 13 декабря 2012
Я живу там, где зима,
Там, где вечный холод и вечный снег,
Вам никогда не добраться туда,
Сквозь горы мои перевала нет.
Только мой маленький славный Кай
Знал когда-то дорогу сюда,
Но он давно уже мертв и сейчас
Он погребен глубоко во льдах.
Моя девочка, нежная Гердочка
Тоже лежит в холодном снегу.
Ей хорошо там - уж я-то знаю,
Я сама ее покой берегу.
Луна и звезды трудЯтся во всю
Освещая мое Ледяное богатство,
Серебристое-белое снежное Царство,
Там, где ели, согнувшись под шубой своею
оставляют внизу на снегу свои тени,
жутковато-прекрасные дети метели,
разделившие тяжкую участь мою.
Там, где луч полной луны бледнолицей
пронзает промерзшее озеро спицей,
Там где не встретишь ни зверя, ни птицу,
где вздоха не сделать и шаг не шагнуть,
где ледник серебрится, где лавина струится,
В этом покинутом месте
моя обитель.
Я живу там, где зима,
Там, где вечный холод и вечный снег,
Вам никогда не добраться туда,
Сквозь горы мои перевала нет.
Атрашкова, декабрь 2011
воскресенье, 09 декабря 2012
Я знаю, тебе плохо, ты ходишь по грани и... ты сейчас готов послать мена на х й и...
это ничего не изменит.
Твое сердце - как любое другое сердце - слишком мощная сила, ты не имеешь над ней власти. Подумай: как бы плохо, как бы хорошо тебе не было, оно все так же бьется, лишь иногда радуясь или огорчаясь вместе с тобой минутным ускорением ритма. Как бы тебе не хотелось, чтобы оно сейчас же остановилось, оно будет продолжать работать, поддерживая жизнь в твоем теле, качая кровь к твоим ногам - чтобы они могли быстро-быстро бежать по росистой траве и чувствовать тепло пляжного песка, к твоим пальцам - чтобы они могли погладить голову ребенка и ощутить шершавость накрахмаленных простыней, к твоим губам - чтобы они могли почувствовать вкус морской соли и прижаться к горячей чашке, к твоим глазам - чтобы они могли видеть голубое небо и слепнуть от блестящего снега, к твоим ушам - чтобы они могли слышать стрекотание сверчка и оглушающий грохот грома, к твоему носу - чтобы он мог почувствовать запах корицы и мокрой земли, к каждой, каждой клеточке твоего тела, живущей своей отдельной жизнью ради того, чтобы ты мог ощущать себя живым.
Миллиарды маленьких живых созданий, питающихся, работающих и дышащих, чтобы ты смог сегодня утром встать с постели, не смотря на то, что лег-то всего три часа назад. Чтобы ты мог выйти на улицу - и вдохнуть так глубоко, чтобы сердце заболело от восторга, не справляясь с количеством кислорода, чтобы глаза заслезились от холода, а лицо, пытаясь согреться, непроизвольно скорчилось в смешную гримасу.
Живой, продуманный мир, соединенный в твоем теле, целая цивилизация, и ей плевать, что ты - ты, всего лишь комок нервных окончаний в этом огромном мире - хотел бы сейчас прекратить ее существование. Им тоже, тоже плохо, и тяжело... но они, в отличие от тебя, понимают, что если сейчас тяжело - значит, до этого было легче... И они знают - ничего не имеет значения, все пустое, кроме воды и неба, земли и воздуха, накхрамаленных простыней и горячей чашки, ягод и снега, сверчков и корицы, звезд и свежих булочек, кактусов и мокрого асфальта, подоконников и бахромы на шарфе, мягкой малярной кисти и коры старого дерева, бликов на окне и раскатов грома, чистых листов бумаги и лавандового мыла, кедровых орехов и шершавого листа мать и мачехи, и...
И ты все еще можешь послать меня на х й, но это ничего не изменит.
Атрашкова, 2010
пятница, 30 ноября 2012
Мир не так уж и плох, просто осень, просто грязно, и воняет в метро, просто деревья умирают, а небо - плачет, но все хорошо, хорошо, хорошо.
Все мои друзья давно посходили с ума и принимают все таким, какое оно есть.
А я ничего, держусь, питаю иллюзии, боюсь проблем, считаю овец по ночам, жалуюсь на жизнь...
...и на гребанный кашель, прикрываю рот, когда смеюсь и жалею дохлых крыс.
Меня хорошо бы в санаторий на пару недель.
Подлечить, выбить дурь, отучить жаловаться.
И принимать успокоительное, чтобы не видеть следующей ночью снова морды овец, и пройти курс медицинской подготовки, чтобы не жалеть подопытных крыс...
...и себя, потому что чем я от них отличаюсь? Те же кишки, и сердце, и мышцы...
Только вот рот шире открывается и речь внятнее.
Атрашкова, 2010
Все мои друзья давно посходили с ума и принимают все таким, какое оно есть.
А я ничего, держусь, питаю иллюзии, боюсь проблем, считаю овец по ночам, жалуюсь на жизнь...
...и на гребанный кашель, прикрываю рот, когда смеюсь и жалею дохлых крыс.
Меня хорошо бы в санаторий на пару недель.
Подлечить, выбить дурь, отучить жаловаться.
И принимать успокоительное, чтобы не видеть следующей ночью снова морды овец, и пройти курс медицинской подготовки, чтобы не жалеть подопытных крыс...
...и себя, потому что чем я от них отличаюсь? Те же кишки, и сердце, и мышцы...
Только вот рот шире открывается и речь внятнее.
Атрашкова, 2010
понедельник, 26 ноября 2012
Белым цветом волны мажут океан -
бесконечное пространство глубины.
Небо синее и синяя вода,
все отличие - в текстуре белизны.
Желто-красный полыхающий огонь
растворяет свои краски. Блекнет свет,
накрывает нашу землю ночь собой,
до утра - сто миллионов лет.
Твои пальцы пахнут очень странно -
белладонной, солью и еще,
кажется, немного кориандром.
Твои ногти мне впиваются в плечо.
Я уже не вижу твоих рук,
только чувствую их бесконечный холод
и крупинки бисера - семь штук.
Кажется, он белый. Или желтый?
Думаю, вот-вот начнется дождь.
Нам не верится, что снова будет свет.
Океан шипит - огромный кот.
До утра - сто миллионов лет.
Атрашкова, 2012
воскресенье, 25 ноября 2012
Я заблудился. Я себя не помню.
Кем был я раньше? Кто мои родители?
В пьянящем танце бесконечных оргий
Я все забыл, пытаясь истину увидеть.
А оказалось, истина - часть лжи.
Лишь это понимание правдиво.
Ну а все то, что рассказал Учитель мой,
Всего лишь в меньшей степени, но - лживо.
Однако путь назад уже закрыт.
Я растерял в пылу погони весь свой разум.
Очередная оргия, за ней - молитва... Боги!
Вы лживы так же, как Учителя.
Но все же приношу вам жертву новую.
На этот раз - уже свои глаза.
О да, теперь я слеп.
Чтоб видеть истину не нужно видеть свет.
Шипение. Теперь я точно знаю -
Вокруг меня лишь змеи, я и сам
Холодной чешуею обрастаю
И двигаюсь ползком.
Ничто не ранит ни душу, ни тело
Ничто не интересно больше мне
И в коконе из шепотов и криков
Ползу я слепо по людскому миру.
Стереть остатки памяти, убрать
Воспоминания о прошлом должен я.
Раздвоенный язык - мой проводник теперь
И истина ясна мне лишь одна:
Я не был человеком никогда.
Отец мой - змей и мать моя - змея.
Атрашкова, 2007
Кем был я раньше? Кто мои родители?
В пьянящем танце бесконечных оргий
Я все забыл, пытаясь истину увидеть.
А оказалось, истина - часть лжи.
Лишь это понимание правдиво.
Ну а все то, что рассказал Учитель мой,
Всего лишь в меньшей степени, но - лживо.
Однако путь назад уже закрыт.
Я растерял в пылу погони весь свой разум.
Очередная оргия, за ней - молитва... Боги!
Вы лживы так же, как Учителя.
Но все же приношу вам жертву новую.
На этот раз - уже свои глаза.
О да, теперь я слеп.
Чтоб видеть истину не нужно видеть свет.
Шипение. Теперь я точно знаю -
Вокруг меня лишь змеи, я и сам
Холодной чешуею обрастаю
И двигаюсь ползком.
Ничто не ранит ни душу, ни тело
Ничто не интересно больше мне
И в коконе из шепотов и криков
Ползу я слепо по людскому миру.
Стереть остатки памяти, убрать
Воспоминания о прошлом должен я.
Раздвоенный язык - мой проводник теперь
И истина ясна мне лишь одна:
Я не был человеком никогда.
Отец мой - змей и мать моя - змея.
Атрашкова, 2007